Ursus maritimus.

Роль пеликана в христианской иконографии многим известна – птица символизирует Христа: считалось, что она кормит птенцов, добывая клювом кровь из своей груди – так же и Иисус жертвовал собою для человечества.

Есть в этой системе место и у белого медведя, но из-за ещё большей, чем у пеликана, экзотичности животного, слышали о нём лишь исследователи христианской образности. Все знают о «медвежьей болезни», воспринимают её насмешливо, и в отношении бурого медведя эта тема действительно – нечто юмористическое, но вот Ursus maritimus усмешек вряд ли заслужил: обильная дефекация при опасности для него – подготовка к акту самопожертвования.

Вымазавшись в исторгнутом содержимом кишечника, он становится легко заметным для охотников на льду и на снегу – и уводит их в сторону от своих детёнышей, спасая их от убийц– и часто при этом принимая погибель сам.


Ну, это прогон – не знаю, насколько очевидный. На меня в последние пару дней в Венеции нашла блажь – возня Амели с гномами (в фильме «Амели») всегда казалась мне бесспорно мудовой, но тут и мне отчего-то захотелось поснимать в этом городе какой-н. предмет. Идеальным объектом (для полной парадоксальности) была бы статуэтка Ленина, но такой при мне не оказалось, и я купил немецкую игрушку, среди домашнего скота, жирафов и акул выбрал белого медведя.

Полтора дня носил его в кармане, снимал на всяких фонах. Заслышав приближающихся людей, убирал фигурку в карман – чтобы не приняли за ёбнутого (хотя – какая разница?) А уж если я это отснял – вывешу, несколько кадров мне нравятся. Я подумал об этом «проекте»: наверное, у этого позыва есть причины: Венецию неплохо разбавлять, классический венецианский набор в кадре – достоит миллионов вариаций, но если среди них будет несколько странноватых и не на 100% предсказуемых – это только на пользу. Ну, так мне кажется.